Вышел в начале двенадцатого. Подождал, пока Наталья задвинет засов, толкнул дверь плечом – заперто. Обошёл дом кругом, проверил ставни – все крепко закрыто. Хорошо. Пора в засаду. Её решено было обустроить в кустах смородины. Курятник оттуда просматривался преотличнейше, к тому же и дом и сарай со скотиной тоже были на виду. Аккуратно, чтобы не поломать веток, пролез Прохор в смородину. Сел на траву, положил рядом «Сайгу», скинул мешок. Оставалось только сидеть и наблюдать. И Прохор сидел. Время текло мучительно медленно, то и дело затекали ноги и спина. Приходилось осторожно ворочаться в кустах, перекладывать вещи. Похолодало. Прохор закутался в одеяло и решил поесть. Идея оказалось не самой удачной: в тепле под одеялом да на сытый желудок захотелось спать. Подложил под спину рюкзак, поворочался, скинул одеяло. Холодно. Накинул обратно. Глаза закрывались. Прохор уже совсем задремал, как вдруг до его слуха донеслось шуршание. Не показалось ли? Прислушался. Точно! Опять шуршит. Сзади! Будто скребут чем-то о забор. Может малина просто на ветру качается? Как раз у забора она. Или мышь какая? Но нужно быть предельно осторожным. А вдруг - они? Прохор перехватил поудобнее винтовку. Когда взял её в руки – сам не помнил. Снял с предохранителя и тихонько пополз из кустов в сторону забора. Сердце часто билось в груди. Шуршание не повторялось. Почудилось что ли? Но проверить всё равно надо.

Прохор тихо как мог подполз к тому месту у забора, откуда, как ему показалось, доносился шум. Вот! Опять что-то будто шаркнуло с той стороны. И опять, чуть впереди. И снова, ещё чуть подальше. К калитке идёт! Не успел Прохор как следует испугаться, как из-за забора раздался нечеловеческое рычание! Волосы встали дыбом, сердце замерло в груди. Снова рычание! Надрывное, истошное. Наполненное злобой и болью. Прохоря затрясло от хлынувшего в кровь адреналина. «Сайга» в руках казалось совсем невесомой, мир вокруг стал ярче, мысли неслись в голове с бешеной скоростью. Прохор слышал каждое движение твари по ту сторону забора, слышал как тяжело она дышит, хрипит, скребёт по забору. И движется вперёд, медленно но верно.

Прохор бросился к калитке, распахнул её одним пинком ноги, срывая шпингалет. Как кошка шмыгнул в проём, резко развернулся вдоль забора в сторону твари и прицелился. Тело действовало само, быстро и чётко. Прохор вгляделся в пространство перед собой. Ночь была тёмной, всё небо затянули плотные тучи. Но всё же он смог различить бесформенную массу, колышущуюся у забора. Словно прилипнув к доскам, существо медленно ползло вперёд, громко хрипя. Время раздумий кончилось. Прохор прицелился точно в середину тёмной шевелящейся субстанции.

— Это тебе за Пса, тварь! – крикнул он.

Внезапно существо, не дождавшись выстрела, качнулась в сторону от забора и повалилась на землю.

— Сам ты пёс, ёбтатьэ-э-э… - раздался из субстанции человечески голос.
— Твою ж мать!

Палец уже тянул спусковую скобу. Прохор резко дёрнул ствол вверх. Раздался выстрел. Пуля ударилась в землю на несколько метров выше цели.

— Ты что шумишь, а-э-а-э… уэ-уэ-уй-уэ-э-экхххххппппкрррр-кх-кх… Ой бля…

Прохор включил фонарь и навёл яркий луч на «существо». Круг света выхватил из темноты корчащееся блюющее тело. Всем своим видом тело напоминало Семёна.

— Вот же тварь пьяная, чуть до инфаркта меня не довёл! — Прохор закинул карабин на плечо.
— Прошенька, это ты что ли-э-э-э..? Это Сёма это я. Здравствуй.
— Прохор! Прохор! Отзовись! — раздался голос Натальи со стороны дома. И тут же что-то хлопнуло. И ещё раз.

Прохор резко повернулся. На крыльце дома в прямоугольнике света он увидел силуэт Натальи. Что хлопало? Взгляд переметнулся на курятник. Две лампы из четырёх не горели! Бросив фонарь, Прохор побежал к курятнику, стягивая с плеча «Сайгу».

— Быстро в дом и запри дверь! — рявкнул он на Наталью.

За несколько метров до курятника перешёл на шаг, держа оружие наготове. Остановился, замер. Со стороны калитки снова донёсся душераздирающий рык. «Вот же ж паскуда…». У курятника было тихо. Осторожно ступая, Прохор приблизился. Осмотрелся. Ничего. Обошёл курятник по кругу, заглянул вниз, но без фонаря что-либо разглядеть было трудно.

— Выходи, тварь! — крикнул Прохор.
— Ну что ты ругаешься, Проша… Я домой хочу просто иду. Что ты… — раздалось со стороны забора.

Прохор обошёл курятник ещё раз. Обошёл дом. Вернулся к калитке и подобрал фонарь. Обошёл всё ещё раз с фонарём. Отпер курятник и пересчитал кур, все на месте. Осмотрел лампы - лампы лопнули. В деревне да на улице – обычное дело. Проверил скотину. Скотина нервничала, видно испугалась выстрела и криков. Подошёл к двери в дом.

— Тут стоишь?
— Тут, — донёсся из-за двери голос Натальи.
— Говорил же – не выходи из дома! Хоть что тут твориться будет! Не выходи!
…
— Поняла?
— Поняла.
— Не выйдешь?
— Не выйду.
— Ладно. Нормально всё со мной. Иди спать ложись.

Остаток ночи Прохор провёл сидя на крыльце, привалившись спиной к перилам и не сводя глаз с курятника. Но больше ничего не происходило. Шумел листвой ветер, качалась на петлях калитка, по небу на север позли тучи, по дороге на запад ползло тело Семёна.


КУРОЧКА, ОТКРОЙ ДВЕРЬ

С рассветом Прохор решил оставить пост. Зашёл ещё раз к курам, пересчитал. Не убыло. Сходил до сарая за молотком да гвоздями. Починил калитку. Постучал в дом. Наталья тут же открыла. Прохор только вздохнул, но ничего ей говорить не стал. Поди и так изнервничалась. Но надо будет всё же предупредить, чтобы так запросто не открывала. Рассказал ей Прохор, что за оказия с ним ночью приключилась. Что ничего страшного не произошло. Вроде заулыбалась. Ну и хорошо. Спустились детки. Позавтракали всей компанией.

Весь день Прохор проспал. Проснулся к ужину. Поел и решил собраться заранее. Наталья снова выглядела встревоженной. Просила не ходить. Пусть, мол, участковый разбирается. Прохор отвечал ей, что участковый тоже разбирается, и что всё будет хорошо. Сговорились, чтоб раньше девяти часов дом утром не отпирать, чтоб наверняка. А ежели что, Прохор и со скотиной в сарае поспит до назначенного часа. На улице темнело. Пора.

Прохор вышел в полной готовности. С Натальей обнялись, дверь закрыли. Обошёл с проверкой дом и двор. Подошёл к курятнику, оглядел, сменил сгоревшие лампы. Пора в засаду. Засаду на этот раз решено было устроить под курятником. Места там как раз хватало, чтоб лечь, а при желании и сесть. Накидал Прохор под курятник сена, накрыл сверху одеялом. Залез – неплохо. Холода с земли не чувствуется, со всех сторон прикрывает трава, в тени, калитку видать, вход в курятник прямо перед глазами. Остаётся только ждать. Лишь бы опять какой пьяница в гости не пожаловал. Боялся Прохор, что, возможно, спугнул он вчера злодеев, пока с Семёном «воевал», что теперь не явятся они, и не отомстит он за Пса и курочек, не изловит негодяев.

Минуты шли долго, томительно. Стрекотали сверчки, шумели деревья, где-то высоко в небе кричала птица. Прохор смотрел в пространство перед собой и ни о чём не думал. Спать ему не хотелось, благо выспался днём, но мозг, скучающий от безделья, вытаскивал из памяти какие-то отрывочные воспоминания, рисовал перед глазами призрачные картины. Как служил он давно в армии, как попал в перестрелку. Как отец рассказывал ему истории о старинных временах, как показывал фотографии деда верхом на коне. Вспоминались ему лихие молодые годы, походы через леса и пустыни, виденные то ли в книгах, то ли в фильмах. Люди в доспехах. Старый дом его вспоминался и деревня, и северное сияние, что видел он будто ещё ребёнком. Реки, затянутые льдом и конный караван. И ещё длинный-предлинный ряд образов, всё то, что он когда-то узнал, услышал, увидел, почувствовал. Вспомнилась Прохору песня, что причудилась ему у костра с казаками:

Хлещет кровь, кишки фонтаном, смерть на вертеле.
В эндорфиновом угаре сваришь жизнь в котле.
Стол накрыт, начни скорее свой кровавый пир.
Просыпайся наш великий Чёрный Командир.

Почудится же такое, ой да…

— Курочка, открой дверь, — услышал Прохор голос.

Опять Лёшка с Машкой игру затеяли. Прохор собрался окликнуть их и даже открыл было рот, но внезапно вынырнул из своих наваждений. Он лежал всё там же, под курятником, укрывшись одеялом и загородившись травой.

— Ку р оч ка отрой д вер ь — снова услышал он голос, даже несколько голосов.

Сердце замерло в груди, руки сжали «Сайгу», с которой Прохор лежал в обнимку. Голос звуча отрывисто и неестественно. Словно каждый звук произносился другим человеком.

— Куро чка о ткрой две рь.

Голоса были детские, похоже, будто Лёшка с Машкой по очереди произносят кусочки слов. Прохор уже слышал не раз, как детки игрались таким образом. Они сидели у курятника и повторяли «курочка, открой дверь! курочка, открой дверь!», потом обычно приходила Наталя, открывала курятник и выпускала куриц пастись, а детки лезли внутрь собирать яйца.

— К ур очка откр ой д в ерь.

Но этот голос или голоса звучали совершенно неестественно, совсем не по-человечьи. Свосем рядом, у входа в курятник. Преодолевая страх, Прохор решил действовать. Он снял «Сайгу» с предохранителя, приподнялся на локтях, направил карабин вперёд, держа его правой ругой, левой аккуратно потянулся к траве перед собой. Готовый выстрелить в любую минуту, Прохор раздвинул рукой траву. Из образовавшегося промежутка на него уставился глаз.

Прохор тут же нажал на курок. Но палец не двинулся с места! Он пытался ещё и ещё, напрягая все мускулы, но палец не шевелился. Попытался отдёрнуть левую руку — не двигается! Прохора охватила паника, он пополз назад к противоположному краю курятника… Но не смог даже шевельнуться. Он чувствовал, будто какая-то сила противостоит его движения, сжимает со всех сторон. Будто что-то держит каждый миллиметр его тела.

Глаз смотрел на Прохора. Он походил на человеческий, но разрез был вертикальным. Под глазом располагался губастый рот, уголок которого было видно через промежуток в траве. Губы почти касались руки Прохора. Рот зашевелился.

— Курочка от крой дверь, — сказало существо почти складно. Губы шевелились неестественно и совершенно не синхронно со словами. Изо рта после этих слов появилась нога; совершенно человеческая нога, босая. Затем нога втянулась обратно. На её место вылезла рука, мужская и волосатая. Рука схватила левую руку Прохора, зажав между ладонями траву. Обе руки качнулись вверх и вниз. Затем существо потянулось всё той же рукой, взяло Прохора за шиворот и потащило из-под курятника. Тело совершенно не слушалось. Карабин выпал из рук и остался лежать на земле. Вокруг был непроглядный туман. Дома видно не было, как и сараев, и забора. Только курятник, дверь в который была открыта.

Прохор висел в воздухе, удерживаемый за шиворот. Неведомая сила больше не сдавливала тело. Руки и ноги были словно ватные, но вполне двигались. Перед лицом застыла рожа существа. Прохор начал брыкаться и орать, пытаясь отпихнуть рожу. Вокруг по-прежнему не было видно ни зги. Лицо твари пришло в движение, рядом с глазом появился ещё один рот.

— Что жеты шу м ишь, Пр ошаэ-э-э, — проскрежетал из нового рта голос Семёна, и тут же существо согнулось и наблевало на землю. Резкое зловоние ударило в нос, Прохора замутило. Он вцепился обеими своими руками руку существа, сдавил изо всей силы.
— Пусти, тварь! — кричал он, лягаясь.
— Быстро в дом! — крикнуло существо голосом Прохора и швырнуло его в открытую дверь курятника. Словно тряпичная кукла могучее тело влетело внутрь и врезалось в стену. Раздался глухой удар. Прохор потерял сознание.


ПРОБУЖДЕНИЕ

Пробуждение ознаменовалось глухой болью. Прохор постепенно приходил в сознание. Голова гудела, саднило плечо, ныла спина. Попытался открыть глаза. Яркий свет ударил по зрачкам. Прикрыл глаза рукой.

— Павел Никонорович! Павел Никонорович! — услышал он мужской голос. — Кажись зашевелился ваш поциент. Вона — рукой дрыгает.
— Вот те на — очнулся! — раздался второй голос.
— Крепкий хлопец, — одобрительно донеслось откуда-то слева.
— А ну ка, поглядим-с, — раздалось совсем рядом. Говоривший был явно в возрасте. — Да-а-а, сильно вас, милок, зашибло, осторожнее надо быть. Хорошо ещё обошлось без непоправимого, так сказать. А то ведь бывали случаи, дорогой мои. Трагедии бывали, да-с.

Прохор убрал руку от глаз и прищурился. Он лежал на спине. Свет лился откуда-то сверху, не давая ничего разглядеть. В помещении было душно.

— Сесть сможете? — услышал он голос Павла Никоноровича.
— Вроде смогу, — выдавил Прохор.
— Осторожнее, осторожнее. На стеночку вот обопритесь, справа-с.

Прохор сел, нащупал рукой стену, облокотился. Перед глазами плавали круги.

— Дайте ка я вас осмотрю.

Прохор почувствовал, как к его ноге что-то прикоснулись. Он заморгал, взгляд постепенно прояснялся.

— А может ему рюмочку поднести, а? Пал Никонорыч? В лечебных, так сказать, целях, — сказал ещё кто-то сверху и гоготнул.

Сколько ж тут народу, Подумал Прохор. Он опустил голову, закрываясь от света, и попытался сфокусировать взгляд. Наконец ему это удалось.

— Да как же я ему поднесу, любезнейший, — проговорил Павел Никонорович, — когда я — курица?
— И то верно, — еле сдерживаясь откликнулся кто-то сверху и захохотал. Со всех сторон раздался заливистый смех.

Прохор смотрел на свою ногу, точнее не то, что было на ноге. На ноге сидела курица и гоготала голосом Павла Никоноровича.

— Да у нас и рюмок нет! Откуда рюмки в курятнике-то, судари мои? — сквозь смех сказала курица. Гогот грянул с новой силой.

Прохор метнулся куда-то влево, стряхивая «Павла Никоноровича» с ноги. Голова тут же отозвалась резкой болью. Перед глазами всё поплыло. Прохор чувствовал что вот-вот потеряет сознание и держался лишь неимоверным усилием воли. Он забился в угол. Вокруг ходили, стояли и сидели куры. Его куры. Выглядели они все знакомо и привычно, но каждый раз, открывая рот, куры говорили человеческими голосами.

— Ишь как подскочил! – говорила одна.
— Как ошпаренный, ей богу! — откликалась вторая.
— Ну не будьте уж так строги, судари мои, — отвечал им «Павел Никонорович», — человек напуган. И ведь не на пустом месте. Вообразите, если бы вот так вот-с… Шутка ли.

Прохор подумал, что сошёл с ума, что всё это ему чудится во сне ли, в болезни ли. Или он всё ещё курит трубку с казаками. Со всех сторон слышалась человеческая речь. Куры смотрели на своего гостя, что-то спрашивали. Но мозг был уже разогрет гормонами и пытался обезопасить своё обиталище и ментально и физически. Разговоры кур ушли на второй план, Прохор искал выход. Выход нашёлся в противоположной стене. Три метра, всего три метра. Ноги сами понесли к двери. Сделать шаг, второй, потянуться рукой.

Дверь загородила тварь с огромной рожей. Та самая, что закинула его в курятник — сомнений не было. Появилась неизвестно откуда и толкнула Прохора в грудь рукой, по-прежнему торчащей изо рта. Толчок был недюжнной силы. Прохора снова отбросило к стене.

— Что же вы уже уходите, милейший, — обратился к Прохору Павел Никонорович. — Раздосадовали Пресветлого нашего. Негоже, сударь мой, так поступать, негоже.

Рожа стояла у двери. Похожая телом своим то ли на курицу, то ли на тюленя, колыхалась она тёмной массой, загораживая проход. Прохора окружили куры. Они ходили вокруг него и по нему. Постоянно переговаривались, хохотали, задавали какие-то вопросы, предлагали рюмочку, шампанского, в номера. Голова шла кругом. Разум затуманился. Рожа по-прежнему стояла у двери, отрастив на этот раз себе ещё и клюв. Рожа гладила куриц, торчащей изо рта рукой, что-то говорила вторым ртом, глядела немигающим глазом. Потом куры принялись плясать. Они орали и бегали. Подпрыгивали и хлопали крыльями. Зазывали плясать Прохора. Травили пошлые анекдоты и снова хохотали и плясали. В курятнике было нестерпимо душно, жутко воняло.

Рожа подняла Прохора и поставила на середину курятника.

— Танцуй, Проша! — кричал Павел Никонорович.
— Пляши, родной! Пляши! — раздавалось со всех сторон.

Ноги подкашивались. Прохор упал на пол. Но рожа снова его подняла. Взяла за руки, закружила. Ноги скользили по свежему помёту. Куры хохотали басовитыми голосами, орали какие-то песни. Дышать было не чем. Пот струился по телу.

Прохора то бросали в угол, то снова тащили плясать. Любые попытки сбежать рожа резко пресекала. Сил уже не оставалось. Сколько это продолжалось Прохор сказать не мог. Он сильно хотел есть, а значит прошло как минимум несколько часов. Периодически сознание покидало тело, и Прохор проваливался в забытьё, откуда его снова и снова выдёргивал или гомон голосов, или рожины пляски.

Наконец, Павел Никонорович объявил, что вечер окончен и Пресветлый вынужден откланяться. Наступило некоторое затишье.

— Нынче вынужден покинуть Вас я и сам, судари, — говорил Павел Никонорович. Вокруг все слушали. — Ухожу я и наш милый гость, Прохор.
— В добрый путь, господа! Лёгкой дороги! — раздались голоса вокруг.
— Идёмте-с, Прохор. Собачку Вашу нам с Пресветлым усмирить не удалось, к сожалению, дак вот может хоть Вы компанию составите. Идёмте, он ждать не любит. Скорей-с!

Дверь курятника была приоткрыта.

— Бу дте лю безны-с, - проскрипела рожа.

Волна гнева поднялась в Прохоре. «Собачку не усмирили, значит, ублюдки». Ярость затуманивала сознание, придавая сил. Он сунул руку в карман и нащупал нож, подаренный казаками. «Будь что будет!» Прохор бросился на рожу. Та опять резко вскинула руку. Ладонь с треском врезалась в грудь, но удар не отшвырнул Прохора. Сверкнул нож, и лезвие ударило по запястью руки. Глаз рожи расширился. Нож прошёл через плоть и кости словно через масло. Кисть упала на пол. Культя резко втянулась в пасть, и оба рта вместе с клювом дико заорали. Завершив удар Прохор плавным и точным движением сразу сделал второй выпад. Остриё угодило точно в глаз. Тут же рядом на роже распахнулись ещё 3 вертикальных глаза. В них явно читалась боль. Существо метнулось прочь из курятника, сорвав с петель дверь и выломав часть стены, и скрылась всё в том же непроглядном тумане.

— Ах ты сучий сын! — дико завизжал сзади Павел Никонорович.

Прохор резко развернулся — курица неслась на него. Ей на подмогу собирались остальные.

— Да вы вконец охуели! — взревел Прохор. На всех парах Павел Никонорович налетел на резкий пинок. Пернатое тельце отлетело к стене. Рука Прохора сама метнула нож. Пролетев через курятник за считаные секунды, он прибил Павла Никоноровича к стене.
— Затопчу, погань! — закричал Прохор и кинулся на остальных кур. Но вдруг рукоять ножа ярко вспыхнула и прибитое куриное тело лопнуло, окатив всё и всех кругом кровью, перьями и потрохами. Прохору забрызгало глаза. Он быстро утёрся рукавам и приготовился к драке, но курицы уж не бежали на него. Они забились по углам, хлопали крыльями, вытягивали шеи и испуганно квохтали.
— Что, ублюдки, испугались?! Нападайте!

Прохор побежал на куриц. Те бросились врассыпную, забили крыльями, громко закудахтали. В курятнике воцарился хаос. Поднялась пыль, полетели перья. Курицы повыбегали на улицу и разбежались по двору.

Прохор подскочил к ножу и выдернул его из стены. Похоже, курицы больше не представляли угрозы, но тварь всё ещё была где-то поблизости. Выбравшись из курятника, Прохор первым делом полез за «Сайгой». Карабин был на месте. Магазин полный. "Не уйдёшь, сволота", аульсировало в голове. С ножом в одной руке и «Сайгой» в другой, Прохор кинулся в погоню. Следов видно не было, но далеко тварь уйти не могла. Высадив ногой несколько досок в заборе и покинув родной двор, переполняемый гневом, весь в курином дерьме, крови и кишках, грозный мститель пустился в погоню в предполагаемом направлении бегства рожи.


ГОСТИ

Наталья ещё рано утром услышала громкий шум и кудахтанье куриц, но ослушаться Прохора и открыть дверь не посмела. Наконец условленный час настал, она выглянула во двор. Курятник был словно разграблен, весь вымазан изнутри чем-то липким, в заборе виднелась дыра, кругом ходили куры. Наталья разбудила детей. Вместе собрали кур по двору и посадили в загон. Не хватало одной курицы… и Прохора. Обыскали всё — нету. Разволновались не на шутку. Наталья вспомнила, что Володька оставлял свой телефон, но до телефонной будки было далеко, а дом оставлять страшно. В раздумьях она не заметила, как к калитке подъехал чёрный микроавтобус. Из него вышел высокий и сухой мужчина средних лет, одет по-городски. Крикнул хозяев. Наталья осторожно подошла, поинтересовалась, что нужно. Мужчина ответил, что привёз посылку и улыбнулся. Из микроавтобуса вышли двое коренастых парней, открыли заднюю дверь и принялись что-то вытаскивать. Этим чем-то оказался Прохор. Он повис у парней на руках без какого-либо движения, весь вымазанный грязью. Наталья охнула.

— Куда заносить? – мягким голосом поинтересовался высокий мужчина.

Наталья тут же отперла калитку.

— В дом, в дом скорее.
— Да не переживайте Вы так. Он просто без сознания. Переутомился видать, — успокаивающе сказал мужчина. Махнул рукой парням, и те понесли Прохора к дому.

Внесли внутрь. Уложили на кровать. Один из парней сходил к машине и вернулся обратно с «Сайгой» и ножом. Отдал всё Наталье. Та сердечно благодарила гостей, извинялась за доставленные хлопоты. Мужчина ответчал, что им не в тягость и вообще — рады помочь. Спросила, что случилось с Прохором. Мужчина отвечал, что он путешествует, и проезжали они с двумя вот этими вот его сыновьями по здешним местам. Говорил, что на рассвете увидели они из машины тело, лежащее на дороге. Уточнял, что тело было с ног до головы перемазано в грязи и тяжело дышало, в руках были нож и карабин. Пояснил, что тело они оглядлядели, и на вид оно будто бы нуждалось в помощи. Решили подобрать. Так вот у них Прохор и оказался. Откуда появился он на дороге, путешественники не знали. Как смогли беднягу почистили, уложили на сидения. Поездили по округе, поспрашивали людей. Кто-то из соседей его признал и указал дорогу.

Наталья зазывала гостей на чай в благодарность. Но мужчина отвечал, что им пора в дорогу и поспешил откланяться. Хозяйка проводила их за калитку и отправилась на кухню за аптечкой. Как только звуки отъезжающей машины стихли, из комнаты, где лежал Прохор, донёсся шум, потом раздались шаги. Наталья поспешила было в комнату, на в дверях натолкнулась на Прохора. Выглядел тот устрашающе.

— Не ранен я, — сказал Прохор, увидев аптечку. — Согрей мне воды. Сейчас умоюсь и пойду звонить Володьке.
— Ой Прошенька, как же ты?! Что же?! Может отдохнёшь сначала? Ведь только в сознание пришёл!
— Сознание я не терял, повалился просто на дорогу без сил. Как машина подъехала, прикинулся — мне тогда не сложно было. А то мало ли. Володька предупреждал гостей ждать, а люди меня подобрали явно не местные. И не спрашивали они дорогу ни у кого. Погрузили на сиденья, и прямиком к дому. Ох не к добру.
— Что же происходит-то, Проша?
— Не буду рассказывать тебе. Не уснёшь потом. Чертовщина какая-то происходит, Наташа. Чистой воды чертовщина. Не особо я верующий, но после ночи сегодняшней… Позови ка ты завтра батюшку. Пусть дом благословит. А сейчас поспеши.
— Ой господи, что же это… — охнула Наталья и убежала греть воду.

Отмывшись, Прохор собрался в дорогу. В голове была сумятица. Сначала тварь в курятнике с говорящими курами, потом подозрительные «спасители» — неспокойно нынче стало в родных краях. «Сайгу» решил с собой не брать, взял нож казацкий. Поодаль крутились детки. Переживали видимо за Прохора, но видели, как тот собран и мрачен и не мешали.

После обеда Прохор выдвинулся. Велел с незнакомыми никому не разговаривать, и вообще из дома без надобности не выходить. Прежде чем идти осмотрел ещё раз курятник — всё в перьях и кишках. Значит не почудилось. Надо отчистить и починить будет. Но сначала Володьке сказать – пусть залезет да обследует. Домашним в курятник входить не велел. Прошёл до дыры в заборе – крепко приложил, несколько досок аж сломались. Ну да ладно. Доски тут, пожалуй, наименьшая проблема. Вышел на дорогу, двинулся к будке.

По пути вспоминал он, как пустился в погоню за тварью. Как бежал, не разбирая дороги, спотыкался и падал, несколько раз наугад сворачивал. И, наконец, нагнал. Существо стояло на возвышенности, метрах в ста. Прохор стоял в деревьях и не мог отдышаться после бега. Опустился на одно колено, упёрся руками в землю. Наконец дыхание успокоилось. Тварь тем временем не двигалась с места. Прохор решил стрелять: затаился, проверил, есть ли патрон в патроннике, прицелился, выстрелил. Пуля угодила точно в средину туши… и срикошетила в кусты. Прохор выстрелил ещё раз, но уже по пустому месту. Тварь сбежала с феноменальной скоростью. Продралась через заросли лопуха и выскочила на дорогу. Прохор кинулся в погоню. Бег давался уже с трудом, в висках пульсировало. Он жадно глотал воздух ртом, стараясь не сбавлять темпа, но, миновав лопух, споткнулся о собственную ногу и повалился в дорожную пыль. Всё тело ныло, было невыносимо тяжело, подняться не хватало сил. Спустя несколько секунду он услышал шум двигателя. По дороге, с той стороны, куда убежала тварь, ехала машина. Прохор не мог даже крикнуть водителю, предостеречь, язык не ворочался, руки и ноги стали словно чугунными, сознание ускользало. Машина начала тормозить и, наконец, совсем остановилась в паре метров от лежащего. Захлопали двери, затопали ноги. Кто-то подошёл и оглядел Прохора, пощупал пульс, послушал дышание.

— Без сознания просто, — сказал он в сторону автомобиля.

Прохор мог слышать и разбирать слова, хотя казалось, будто доносятся они откуда-то издалека.

— Нихрена себе шустрый, — услышал он ещё один голос. — Почти догнал ведь. Ещё и шмальнуть успел и попал даже. Чудеса-а-а…

Тут Прохор понял, что лучше лежать и не дёргаться.

— Повезли его домой, — раздался третий голос. — Мужик видать крепкий оказался, помереть не должен. Надо бы послать кого присматривать за ним, уж очень деятельный, зараза. Ох и получит кто-то пиздюлей в штабе за сегодняшнее представление…

Сильные руки подхватили его и потащили к машине.

Так Прохор и оказался дома. Дело было ясное, что гости таки пожаловали, как и предупреждал Володька. До будки оставалось ещё минут 15. Всё тело болело, глаза закрывались, но медлить было нельзя. Наконец дошёл. Набрал знакомый номер, послышались гудки. На том конце сняли трубку, раздалось шипение.

— Алё! — крикнул Прохор.

Шипение усилилось.

— Алё, Володя! — крикнул он громче. — Володя!

Наконец сквозь шум пробился голос Володьки.

— Прохор! Это ты, Прохор?!
— Я это, я! — кричал Прохор в трубку.
— Слушай меня внимательно! – снова раздался крик Володьки, елё перекрывающий шум и треск. — Запиши цифры! Слышишь? Цифры запиши!

Голос звучал надрывно, Прохор заволновался.

— Пишу, Володя! — Прохор подобрал с дороги острый камень.
— Восемь! Ноль! Шесть! Шесть! Три! Четыре! Два! Один, один! Ноль! Шесть! Шесть, восемь! Слышишь меня?!
— Слышу, да! — отвечал Прохор, царапая камнем цифры на столбе.
— Повтори!

В трубке не утихал треск. Прохор повторил.

— Всё верно! — кричал Володька. — Это номер! Позвони по нему завтра! Слышишь?! Завтра позвони, Прохор! Не сегодня только! За..!

Связь оборвалась. Прохор набрал Володю ещё несколько раз, но телефон не отвечал.

— Ох мать-перемать…, — вырвалось у Прохора. Он сел под будкой и опёрся спиной на столб. Всё произошедшее с ним встало перед глазами. Яркие страшные воспоминания, которые хотелось как-то выплеснуть, поделиться с кем-нибудь, овладели разумом. Прохора лихорадило.


ЕЩЁ ГОСТИ

Солнце медленно катилось к горизонту, дул лёгкий ветерок. Измотанный за ночь Прохор дремал, прижавшись спиной к столбу. Наконец его разбудил громкий треск. Он резко вскочил на ноги, схватившись за нож – мир вокруг поплыл в сторону. Прохор тряхнул головой и повернулся на звук. Из-за поворота показался тощий мужик на жутко тарахтящем культиваторе, превращённом в мотороллер с прицепом. Гремящая конструкция приближалась. В водителе мотороллера Прохор узнал своего соседа — Николая, коренного местного жителя.

— Здарова, Прохор! — крикнул Николай, останавливаясь рядом.

Прохор поздоровался в ответ.

— Слышал чего, это…! — орал Николай, не подумав даже заглушить мотороллер. — Тута у нас какие-то страсти творятся! Стрельба, говорят, была! В Семёна, говорят, стреляли, что тот еле ноги унёс!
— Не, не слышал, — отмахнулся Прохор, не желая перекрикивать грохочущий культиватор.
— О-о-о! Ну дак это, вчера, али позавчера Семён домой шёл! Среди бела дня шёл! — начал Николай с воодушевлением. Ему явно нетерпелось поделиться новостями.
— Слушай, Николай! Некогда мне! Спешу я! Надо дома… (тут Прохор произнёс непонятный набор букв, в надежде на то, что из-за разрывающего уши тарахтения собеседник всё равно ничего не услышит)
— О-о-о! Вона чё! Ладно! Садись тогда — подвезу! Расскажу как раз!

Прохор оглядел самоходную установку Николая: одно место для водителя и прицеп, заполненный навозом. «Хватит с меня дерьма на сегодня», пронеслось в голове. Перспектива слушать рассказ тоже не воодушевляла.

— Сам дойду!
— Ну ладно! Ты заходи в гости хоть!
— Ага, - буркнул Прохор в ответ.
— Ну пока! Вот ещё чего! Ты это, аккуратнее по дороге то! Там какая-то автомобиля прётся по нашим ухабам! С сарай размером – дура такая! Во всю ширь!
— Буду, буду! Пока!

Дьявольский агрегат наконец сдвинулся с места и начал удаляться, оставляя за собой пахучий шлейф.

«Автомобиля, значит, едет». Прохор насторожился. Подошёл к столбу, куда записал цифры, продиктованные Володькой. Заучил их наизусть. Потом подобрал с дороги камень и усердно зацарапал сделанную надпись — разглядеть что-либо стало совершенно невозможно. Шума машины пока слышно не было. Прохор двинулся в обратный путь по обочине.

Машина нагнала его минут через 20. Это был потрёпанный внедорожник с логотипом областной телекомпании на дверях и капоте. Когда автомобиль поравнялся с Прохором, со стороны водителя опустилась стекло и из окна высунулась пухлое лицо.

— Эй, человек! — раздался голос изо рта пухлого лица, явно обращённый к Прохору. — Человек! Прохор остановился.
— Здравствуй! Подскажи нам, будь любезен, самый кратчайший путь к жилищу некоего Прохора. Мы с областного телевидения. Едем снимать сюжет про зверское нападение. Слышали про такое? Нам из милиции звонили. Сказали, что дело серьёзнейшее. Чрезвычайно интереснейший случай! Слышали про такое? Я — Валерий Валерьевич. Очень рад. Так что?

Прохор устало поглядел на Валерия. Всё тело ныло после ночного сражения, сильно болело плечо. Вернуться домой на машине показалось не такой уж плохой идеей. Да и всё равно понадобятся потом эти журналисты по Володькиному плану. Хотя никакого желания снова слушать Валерия Валерьевича у Прохора не было.

— Знаю, слышал, да. Мне по пути как раз, могу дорогу показать.
— Замечательнейше! Садитесь внутрь машины.

Прохор сел. Внутри были ещё двое. Как выяснилось позже из разговора, то были оператор Сашка и «член-корреспондент областного телевидения» Мария Станиславовна Шапкина. Мария сразу вцепилась в Прохора с расспросами. Внезапно выяснилось, что подвозят они того самого потерпевшего и друга участкового Володьки, от которого член-корреспондент и узнала о нападениях. Прохор в общих чертах рассказал о случившемся, представив рожистую тварь лесным зверем и совершенно умолчав о говорящих курицах. Мария на протяжении всей беседы нетерпеливо ёрзала, а Валерий Валерьевич активно отпускал комментарии, обильно сдобренные прилагательными в превосходной степени.

Доехали быстро. Прохор пригласил всех в дом и вышел из машины. У забора стояло ещё два автомобиля. Оба выглядели одинаково и солидно. В каждом на водительском кресле сидел серьёзного вида человек. Не дожидаясь гостей Прохор поспешил в дом.

— А вот и хозяин вернулся! — услышал он мужской голос открывая дверь.

Навстречу двигался, протягивая правую руку, мужчина лет 50ти в деловом костюме. На лице его сияла улыбка.

— Здравствуй, Прохор! Будем знакомы — Игорь, глава районного самоуправления. Ваш верный друг и помощник. Очень приятно!

«В открытую явились», подумал Прохор. Протянул руку, поздоровался.

— А это — Настя, — продолжал Игорь, указывая рукой на женщину в милицейской форме, стоящую рядом с Натальей. — Следователь из райцентра. Она будет работать с вашим делом. Прошу любить и жаловать.

Настя подошла и тоже поздоровалась с Прохором за руку. Она вся просто источала любезность и дружелюбие.

— А наш участковый что, больше работать не будет? – Прохор решил сразу прояснить ситуацию, тем более что последний разговор с Володей вышел каким-то странным.
— Ах ваш участковый, — проговорила Настя и посмотрела на Игоря.
— А Владимир с прошлой недели перевёлся, да. На повышение пошёл. Парень он молодой, перспективный. Таких людей надо продвигать, поддерживать. Сюда уже направили другого участкового, не беспокойтесь. Но Ваше дело я беру под собственный контроль. Кстати о делах. Жена Ваша любезно сообщила, что пытались Вы сами разобраться, но потерпели неудачу…

Далее последовала облачённая в форму непринуждённой беседы череда вопросов. С цепкостью опытного дознавателя Игорь выспрашивал у Прохора о произошедших событиях, в особенности о событиях последней ночи. Прохор как мог отвечал наиболее общё, но его собеседник постоянно уточнял детали, задавал пересекающиеся вопросы и даже одни и те же вопросы, но с различной формулировкой. Прохору становилось всё сложнее избегать наиболее скользких моментов. На счастье, дверь в дом распахнулась и внутрь на длиннющих шпилька вошла Мария с микрофоном в руке и оператором за спиной. Она затараторила заранее приготовленный текст в камеру, потом явно нацелилась на Прохора, но, увидев мужчину в костюме, сразу же распознала в нём представителя властей. Рассудив, что Прохор никуда не денется, а представители власти — это ресурс редкий, внимание репортёров переключилось на Игоря. Вопросы посыпались градом. Глава самоуправления был явно раздосадован тем, что его беседу с Прохором прервали и взирал на на телекамеру с недовольством. Он кое как отделался от Марии общими фразами и, сославшись на позднее время, ретировался, пообещав ещё раз заглянуть на днях и «всё проконтролировать». Следователь ушла вместе с ним, пообещала вернуться завтра утром.

На улице меж тем было и вправду совсем темно. Прохор дал слово журналистам, что всё расскажет и покажет завтра, а сейчас он очень сильно устал. Выглядел он настолько вымотанным и потрёпанным, что Мария практически сразу согласилась отложить запись своего репортажа. Наконец все посторонние покинули дом. На кухне был припасён ужин. Прохор с жадностью поглотил его, кое как успокоил взволнованную Наталью. Велел со следователем и Игорем особо не откровенничать, а журналисты, мол, пусть рыскают. Сил больше не оставалось. Прохор добрался до спальни, кое как разделся, рухнул на кровать и сразу уснул.


РАЗГОВОРЫ

Проснулся Прохор только к обеду. Спина и плечо ныли. Он ощупал себя: сильно вроде ничего не опухло; пошевелился, подышал глубоко. Переломов похоже не было. Вышел из спальни. Наталья хлопотала по дому, сказала, что журналисты уже все извелись снаружи, облазали всё вдоль и поперёк, даже съездили к соседям и ждут Прохора. Прохору же дела до них не было. Он наспех поел и вышел из дома через пристройку – нужно было срочно добраться до телефона. Обошёл дом по широкой дуге за кустами орешника и вышел на дорогу. Отдохнувшее тело было снова полно сил и ноги быстро несли Прохора к цели.

Наконец продиктованные Володькой цифры были набраны и из трубки послышались длинные гудки.

— Здравствуй, наконец-то, — прервал гудки Володькин голос.
— Как узнал, что я это? — резко спросил Прохор.
— Только ты телефон этот знаешь, он давно припасён у меня на всякий случай.
— Ясно. Ты не серчай уж, я последнее время малёха нервный стал.
— Понимаю, чего уж там. Рассказывай, как дела.

Прохор рассказал всё, что случилось, стараясь не упустить ни одной детали.

— Нихера себе хера себе… Говорил же, не лезь.
— Не мог я не лезть. И не жалею.

Володька ещё некоторое время задавал вопросы и уточнял детали. Потом на минуту умолк – задумался.