* * *

Ника рассказывает, как она впервые применила свои способности, заснув на лекции, и долгое время считала, что у неё было просто дежавю. Я шучу, что на наших лекциях такие ощущения у меня возникали и без каких-либо перемещений во времени.


* * *

Она называет это “проснуться из нашей реальности в другую”. Я называю это “нырками”. Названия разные, но суть одна и та же.


* * *

Я рассказываю смешную историю про то, как вернулся в 2011, чтобы купить биткоин, а когда “вынырнул”, оказалось, что он так никогда и не взлетел в цене. Я пытался несколько раз и в конце концов бросил эту затею, вернув всё обратно. Мы некоторое время рассуждаем о теории хаоса и о том, что возможно по невероятному совпадению именно в той ветке реальности, в которой мы живём, сложились все нужные обстоятельства для этого криптопузыря.


* * *

Она рассказывает, как пыталась играть на ставках, но оказалось, что исходы большинства матчей практически случайны. Со смехом мы сходимся на том, что единственный действительно легкий способ заработать на нашей способности — вовремя перевести все деньги в доллары.


* * *

Холодает, и я укутываю её в свою рубашку.


* * *

Я рассказываю про правила “нырков”, которые вывел для себя. Когда я вслух жалею, что после пробуждения прошлая версия меня не помнит о том, что состоялся “нырок”, Ника высказывает очевидную идею, заставляя меня почувствовать себя идиотом. Оказывается, что с того самого дня, как она впервые обрела способности, она ведёт дневник. При необходимости она возвращается в прошлое и просто оставляет в дневнике указания для самой себя.

Это отдается у меня в голове тяжелым воспоминанием. Я осознаю, что именно это Макс и делал в отчаянии в том заброшенном доме — писал дневник. Я спрашиваю у Ники, не сталкивалась ли она с другими путешественниками во времени. Получив отрицательный ответ, рассказываю ей шокирующую историю про Макса, а также жутковатое воспоминание из детства.

Мы задаемся вопросом: сколько ещё таких же, как мы, ходит по миру? Со сколькими из них мы пересекаемся каждый день, сами того не зная?


* * *

Порыв прохладного ветра колышет камыши, будто бы гигантской рукой приглаживая их верхушки. Ника прижимается ко мне. Я обнимаю её, и моё сердце ускоряется.


* * *

Ника рассказывает, как однажды попробовала “заснуть”, уже находясь в прошлом. Я уважительно хмыкаю — на такие эксперименты я не решался. Её опыт оказывается тоже не слишком успешным: ей удается погрузиться во второй слой буквально на секунду. Когда она “просыпается” в реальности, ей настолько плохо, что приходится пропустить работу на следующий день.


* * *

За нашими спинами слышатся голоса. Какая-то парочка останавливается в двадцати шагах позади. Незнакомая мне девушка хихикает и сообщает парню, что здесь уже занято. Мы молча ждем, пока они удаляются.

Я поворачиваюсь к Нике, и она, устав ждать инициативы с моей стороны, целует меня.

Технически это мой первый поцелуй. Эта мысль меня почему-то смешит.


* * *

Я говорю Нике, что мы с ней обязательно должны быть вместе — сама судьба дала нам в руки возможности, недоступные другим. Она совершенно серьезно заставляет меня пообещать никогда больше не использовать свои способности на неё. Я соглашаюсь.

Мы слышим, как на танцполе диджей объявляет, что уже почти время отбоя, и следующий “медляк” будет последним. Он включает незнакомый мне слащавый инди-трек. Ника решает, что это крайне романтично, и мы долго целуемся, пока мелодия не подходит к концу.

— Проводишь меня до корпуса? — шутливо спрашивает она. Разумеется, я соглашаюсь.

У корпуса она говорит, что нам пора прощаться. Мы договариваемся, что оба проснемся следующим утром спустя много лет, и если мы действительно подходим друг другу, то мы наверняка проснемся вместе.

Затем, я вижу, как глаза Ники на миг закрываются, и когда она их наконец открывает, несколько секунд смотрит на меня с удивлением, а затем хихикает и целует меня в щёку. Я понимаю, что она “вынырнула”.

Конечно, я тоже отправлюсь в будущее к Нике. Но не прямо сейчас. Я ни в коем случае не планирую ничего менять или нарушать данные обещания. Но после всего того, через что мне довелось пройти, я не собираюсь наутро довольствоваться новыми блеклыми воспоминаниями об изменившейся реальности. Я не хочу больше терять Нику и я хочу по-настоящему прожить всё, что нам предначертано.

Мне предстоит долгая дорога назад.


* * *

Когда я “выныриваю”, моя голова будто бы раскалывается на мелкие кусочки. Боль такая, что я не могу произнести ни слова. В глазах взрываются фейерверки, и я не вижу ничего вокруг. Попытка пошевелиться отдается ещё большей болью и тошнотой, которую я едва сдерживаю. В этот момент кто-то берёт меня за руку. Я понимаю, что это Ника, и в ту же секунду сознание покидает меня.


* * *

Когда я прихожу в себя во второй раз, мне уже намного лучше. Мигрень остается, но это можно стерпеть. Сквозь закрытые веки я чувствую солнечный свет и понимаю, что уже утро. Пора вставать, но я продолжаю лежать с закрытыми глазами и вспоминаю прошедшие годы.


* * *

Вспоминаю, как после лагеря мы всё лето гуляли по городу, катались вместе на велосипедах и смотрели фильмы дома у её родителей.

Вспоминаю, как в одиннадцатом классе у нас был первый секс. Неловкий, не самый удачный, но открывающий нам двери в абсолютно новый этап отношений.

Вспоминаю, как после выпускного она страшно сломала в нескольких местах лодыжку. Кости срослись, но на голени остались уродливые следы, после которых она перестала носить платья.

Вспоминаю, как мы вместе поступили в один ВУЗ на одну кафедру и в этот раз таки попали в одну группу.

Вспоминаю, как после первого курса мы набили одинаковые татуировки в одном и том же месте — на ноге, чтобы закрыть шрамы, которых она так стеснялась.

Вспоминаю, как ещё через год она обнаружила способность перемещаться в прошлое. Как она рассказала мне об этом, и мы вместе постигали границы её возможностей.

Вспоминаю, как после четвертого курса мы наконец съехались вместе, а ещё через полтора года я сделал ей предложение. Свадьба состоялась двадцать второго июня, и, разумеется, Макс выполнял на ней почетную роль свидетеля.

Вспоминаю, как на следующее утро я увидел его спящим на кресле у меня дома, очень пьяным и, что важнее всего, живым.

Вспоминаю, как после свадьбы мы улетели в “медовый месяц” в Португалию. Именно тогда в последний день отпуска, сидя в зале ожидания аэропорта, я в последний раз взглянул на счастливую Нику и наконец “вынырнул”.


* * *

Я слышу, что кто-то зовёт меня по имени, и отвлекаюсь от воспоминаний. Открываю глаза и вижу в постели рядом с собой Нику.

Но в ту самую секунду, когда свет попадает мне в глаза, адская боль возвращается сторицей. Прежде, чем я начинаю кричать, я успеваю понять, что я вижу только левым глазом.

Ника бросается ко мне. Она явно напугана. Я пытаюсь встать, но не могу. Кажется, будто каждая кость в моём теле сломана. Сквозь мучительную боль, я пытаюсь объяснить Нике, что происходит, но вместо слов из моего рта почему-то вырывается нечто нечленораздельное. Наконец у меня получается выдавить из себя слово “скорая”, и Ника хватается за телефон.


* * *

Когда меня привезли в больницу, я уже частично пришел в себя. Врачи долго обследовали меня, делали несколько CT-снимков мозга и ставили взаимоисключающие диагнозы. В конце концов они сошлись на том, что у меня произошел атипичный ишемический инсульт: это вроде как объясняло большую часть симптомов, начиная от частичной потери зрения и заканчивая дефектами речи.

Я не настаивал на уточнении диагноза: мне было прекрасно понятно, что современная медицина не имеет представления о том, что происходит с мозгом, когда его нейроны пытаются перестроиться, чтобы совместить внутри себя несколько лет противоречивых воспоминаний.

Несвязная речь и нарушенная координация прошли довольно быстро. Через несколько недель меня почти оставили мигрени. Однако правый глаз так и не удалось восстановить. Но этим последствия не ограничились.

Во-первых, когда меня наконец выпустили из реанимации, нас с Никой ждал долгий неприятный разговор. Она кричала на меня, называла безответственным идиотом и обманщиком. Мне в общем-то было нечего этому противопоставить. Я был виноват по всем статьям.

Вскоре она успокоилась и частично меня простила. Но когда меня выписали из больницы, меня ждал ещё один удар ниже пояса.

Я попробовал “нырнуть” и не смог.

Мы долго работали над этим. Ника пыталась мне помочь, первое время веря, что я просто растерял навык. Безуспешно — я лишился своей силы.

Тому, кто никогда не имел такой возможности, будет сложно меня понять. Попробуйте представить, что однажды утром вы проснулись и поняли, что забыли, как ходить. Вы опускаете обе ноги с кровати, пытаетесь на них встать, но они вас не держат. Примерно так чувствовал себя я в этот момент.

А ещё я вспомнил, как давным-давно в моем детском воспоминании дядя Миша сказал: “Когда ты зафиксируешься, то поймешь”. Конечно, я не могу знать наверняка и лишь предполагаю, но мне до сих пор кажется, что каждый человек имеет какой-то внутренний резерв жизненной силы. Каждый раз, когда мы перемещались в прошлое и обратно, мы тратили его. Не знаю уж, восстанавливался он потом или нет, но это уже не важно — когда я совершил свой последний прыжок, я пробыл в прошлом слишком долго, и когда я вернулся, мой резерв исчерпался до нуля. Я зафиксировался.

Ника понимала, как мне тяжело, и искренне сочувствовала. Но это не помогало. Она была успешной программисткой, идеальной во всём (ещё бы ей не быть идеальной — она всегда имела возможность исправить что угодно). Я был инвалидом, страдающим от постоянных головных болей и глубокой депрессии. С каждым днем мы отдалялись всё больше, и я винил в этом только себя.

Помимо невозможности перемещаться, меня ждал ещё один неприятный сюрприз. Теперь, когда я был зафиксирован, моя память стала работать иначе. Каждый раз, когда кто-нибудь менял прошлое, я продолжал помнить старую версию событий, а не измененную.

Впервые это проявилось почти незаметно — как-то раз Ника позвонила с работы и попросила поискать её ключи на шкафу. Я нашёл их, о чем и сообщил. Следующее, что я помню — я сижу за компьютером, телефон выключен, а ключей на шкафу нет.

Сначала я испугался и списал это на провалы в памяти из-за повреждений мозга: врачи предупреждали, что такое может случиться. Но когда вечером я рассказал об этом Нике, она шокировано объяснила мне, что после звонка “нырнула” в утро и взяла ключи. Я физически не мог об этом помнить — в этой версии реальности ей было незачем мне звонить.

С тех пор пропасть между нами стала ещё больше, и в общении всё чаще стало сквозить недоверие.

Кроме того, я стал замечать и другие изменения, ясно свидетельствовавшие о том, что вокруг существует множество путешественников во времени, не стесняющихся постоянно редактировать прошлое.

Так в одно прекрасное утро в разговоре с Никой я узнаю, что мы планируем идти на концерт twenty one pilots. Проблема в том, что я впервые слышу об этом исполнителе. Концерта Manic Subsidal, на которых мы собирались, я в интернете не нахожу. Как и вообще самой группы.

В другой день я загружаю третьих героев, только чтобы обнаружить, что мой любимый замок отсутствует в игре. Поиск в интернете подсказывает, что его собирались добавить, но отменили из-за негативной реакции фанатов.

Порой я действительно начинаю путаться в воспоминаниях. Еду в гости к отцу и выхожу не на той остановке. В разговоре с матерью упоминаю друга детства, которого никогда не существовало. Забываю дома огонь на плите (при этом я уверен, что выключал конфорки): Ника ругается на меня, но потом видит моё шокированное выражение лица и начинает просто плакать.

В этот момент я неожиданно осознаю, что дядя Миша скорее всего не был шизофреником.

Самое тяжелое — видеть в глазах окружающих жалость и сопереживание. Они думают, что я пережил ужасную травму и теперь страдаю, путаясь в воспоминаниях и забывая реальный мир. Каждый раз мне хочется закричать им в лицо, что это они не видят реального мира и не понимают, что их жизнь каждый день переписывается снова и снова небольшой группой людей, в руках которых лежит реальная власть.

Всё это напоминает индивидуальный ад, спроектированный лично для меня. Я один понимаю, что на самом деле происходит, но не могу никому объяснить.

Каждую ночь я засыпаю с мыслью о том, что я хочу “проснуться” из этой реальности.

Но не могу.